Пренебрежение воскресением
Лорен Сейболд | 1 апреля 2018 |
Когда я был ребенком, моя семья вообще не праздновала воскресение Христа.
У нас были семейные мероприятия на Пасху, в основном связанные с раскрашиванием яиц, и прятаньем и поиском конфет. Иногда к нам приходили бабушка с дедушкой, и у нас был совместный ужин, причиной которого был этот праздник. Но я не помню ни одного упоминания о том, что Христос воскрес из мертвых. Даже в субботу перед Пасхой воскресение Христа могло остаться совершенно незаметным на богослужении в нашей церкви.
Я не хочу сказать вам, что мы не верили в воскресение. Но чаще всего о нем никто не говорил. Это особенное убеждение (хотя мы и не говорили об этом прямо) было омрачено и испачкано ассоциацией праздника с католиками и отступившим протестантизмом. Мы много говорили о том, что суббота была настоящим днем отдыха, а воскресенье – это подделка. Мы все время вспоминали о наших соседях, ведь они говорили нам, что ходят в церковь по воскресеньям, потому что в этот день недели Иисус воскрес из мертвых. Мы знали, что их обманули, и они потеряют из-за этого спасение. Мы знали множество людей, которые приходили в церковь только в пасхальное воскресение, и высмеивали это как доказательство слабости их христианской веры. Ведь они были настолько глупы, что подумали, что Бог будет удовлетворен таким жалким и трусливым выражением веры.
Когда я вспоминаю это, мне становится невыносимо грустно оттого, что мы практически не говорили о воскресении Иисуса. Это происходило не из-за яиц, кроликов и конфет, которые, несомненно, имеют языческое происхождение, но мы боялись распятий, католиков и ошибок. Католики для нас были, в некотором смысле, важнее Христа. Наши потенциальные враги занимали больше внимания, чем источник нашей надежды.
Я благодарен за то, что на детской субботней школе мы слушали хорошие уроки об Иисусе: что Он добр и милосерден, любит детей и слышит наши молитвы. Но даже в те ранние годы темная сторона нашей веры вкрадывалась, как черная мгла. Я помню тот день, когда учитель детской субботней школы провел с нами долгую беседу о закрытии двери благодати. Это была одна из самых страшных вещей, о которых я слышал в детстве: возможно, я буду жить и радоваться, а на самом деле в это время мои молитвы уже больше никто не услышит, и мои грехи уже не будут прощены. Этот урок оставил гораздо большее впечатление, чем это сделал Иисус.
То есть, даже когда мы пели об Иисусе и говорили о Божьей любви, пугающая сторона нашей веры всегда была к нам гораздо ближе, чем ее обнадеживающие грани. Воскресение было лишь еще одним рассказом об Иисусе в Библии. Но в разговорах взрослых о религии (а мы их тоже слушали) все крутилось вокруг того, что мы правы, а другие – не правы, что пугающего вокруг нас гораздо больше, чем обнадеживающего.
В раннем адвентистском движении верующие говорили о возвращении Иисуса как о «блаженной надежде». Но для меня оно таким никогда не было. Конечно же, было бы приятно попасть в это прекрасное место, гладить львов, никогда не болеть, и есть эти удивительные плоды с дерева жизни. Но, кроме этого, было так много непредвиденных обстоятельств, которые нужно было преодолеть, что было практически невозможно даже понадеяться туда попасть. Во-первых, вы должны были оказаться совершенным, а я таковым не был. Кроме этого, вокруг были угрозы. Даже ваш пастор однажды может вас предать, даже ваши родители, так нам говорили. У католиков в подвалах были пыточные камеры, и когда мы проезжали мимо домов наших соседей – католиков, моя мать иногда чувствовала необходимость упомянуть о том, что эти самые люди восстанут на нас в последнее время. Время благодати окончится, или же уже закончилось, когда мы об этом не узнаем. Снова и снова нас предупреждали о том, что в спасении нельзя быть уверенным: слишком самонадеянно говорить «я знаю, что я спасен». Вы могли только надеяться, что вы, возможно, спасетесь, и только до тех пор, пока католики не начнут преследовать вас просто за то, что вы Адвентист седьмого дня.
Все это добавляло нам очень хорошие шансы встретиться со страданиями, но оставляло довольно призрачный шанс на спасение. Мы намного лучше восторгались страхом, а не надеждой; в действительности наша весть больше связана с ужасом, а не со счастливым концом. Пролистайте всю Великую Борьбу и отметьте, как много в книге описаний проблем, препятствий, сомнений, преследований, противостояния врагов, – и в конце всего лишь четыре странички о радости быть с Господом!
Я точно не знаю, могло бы наше признание воскресения Иисуса Христа на Пасху перечеркнуть все это, или нет, но это было бы, безусловно, шагом в правильном направлении. Мне кажется, что во всем христианском богословии нет ничего более важного, чем воскресение. Прочитайте книгу Деяний Апостолов и отметьте, насколько часто воскресение было якорем надежды для тех первых верующих. Там есть слова и о возвращении Иисуса, и богословие искупления, но над всем этим доминирует воскресение.
Я честно признаюсь, что не нахожу большого смысла в некоторых объяснениях искупления, меня смущает содержащиеся там идеи о принесении человека в жертву и то, что мы поклоняемся Богу, который должен убить кого то прежде, чем будет готов простить наши грехи. Я не знаю, почему Бог позволил убить Иисуса, но я знаю другое. Увидеть кого-то, кто полностью умер – у кого не билось сердце, умер мозг, стала разлагаться плоть, – а потом обнаружить, что он вновь стал живым и полностью здоровым – это то чудо, которое я хотел бы увидеть вновь и вновь, пока я со всех сторон не буду окружен людьми, которых я люблю, но которые уже покинули нас.
Несколько лет назад в большой церкви, где я был пастором, я организовал служение в пасхальное воскресенье и пригласил на него гостей. Пришли некоторые люди из города, но большинство наших членов церкви остались дома. Церковь наполнилась лишь потому, что я настоял на том, что нам нужно пение хора. Вскоре я покинул эту общину, и я никогда не пытался повторить это в других церквях, где был пастором. Несколько членов церкви прямо сказали мне, что я привношу в Божью церковь ересь, позволяя такому произойти.
Я не согласен с этим. Я хотел бы, чтобы Адвентисты седьмого дня представляли и Пасхальное воскресенье на своих богослужениях. Мы празднуем Рождество (с небольшими вопросами, хотя даже Елена Уайт высказывалась в поддержку этого), хотя мы не знаем, в какое время года родился Иисус. Дату Пасхи мы знаем довольно точно. И разве мы не достаточно мудры, чтобы отличить празднование воскресения Христа (которое, конечно же, произошло в воскресенье) от того, чтобы делать воскресенье нашим днем поклонения?
Несколько лет назад в моей общине была одна дорогая женщина – армянка, которая однажды сказала мне на Пасху: «Пастор, я скучаю по тем дням, когда я была еще девочкой, и мы приветствовали друг друга на пасхальных выходных словами: «Христос воскрес», а нам отвечали: «Воистину воскрес!» Я попросил общину сделать это ради нее, и ей это очень понравилось. И нам тоже.
И поэтому я говорю вам сегодня, дорогие читатели: Христос воскрес! Он воистину воскрес! Давайте отбросим наш страх и будем жить в надежде!
Лорен Сейболд – пастор и исполнительный редактор Адвентист Тудей
